В большом и малом

БОЛЬШОМ И МАЛОМ

Найдёт ли Россия собственный вариант технологической и социальной эволюции?

The future is here. Похоже, в разговорах про светлое технологическое будущее, яркие картины которого впечатляют людей не меньше, чем полтора века назад романы Жюля Верна, сегодня без английского не обойдёшься. И оно да, уже практически наступило. Четвёртая промышленная революция, цифровая экономика, интернет вещей, летающие мотоциклы и автомобили, аддитивные технологии, искусственный интеллект et cetera...

Последнее – «и прочее» – уже на латыни, знание которой в своё время считалось непременным признаком учёности. Однако латынь, если верить Пушкину, из моды вышла ещё во времена «Евгения Онегина». Да и отечественная школа, благодаря которой его строчки закрепились в мозгу, в нынешнем виде, считают нынешние прогрессисты, безнадёжно устарела. И если её не реформировать, как и многое другое в России – того самого the future у страны не будет. Меняйся или умри – по-русски, но тоже калька с импортного.

Однако не факт, что и это поможет...

На живую нитку

Один из мировых бизнес-гуру, автор популярной книги «Бизнес в стиле фанк» швед Кьелл Нордстрем в ноябре 2016 года на московском Synergy Global Forum, например, заявил, что уже через полвека на планете вместо 218 стран будет 600 городов. В числе первых, в частности, через 25 лет растворится Австрия, поскольку уже сейчас в мировом пространстве она вроде как приравнялась к Вене.

Руководитель одного из московских рекламных агентств, оперативно вывесив тогда в своём фейсбучном аккаунте конспект (https://www.facebook.com/artem.dertev/posts/10211085517712256) этого выступления, тут же приложил прогноз к отечественной почве. Мол, «через несколько десятков лет Россия превратится условно в Москву, Екатеринбург и Владивосток, а Нижний Новгород станет просто районом Москвы...»

Что ж, весьма вероятно. Одни говорят, что проект высокоскоростной магистрали от Москвы на восток упёрся в нехватку инвестиций. А другие – что Россия, Беларусь, Казахстан и Китай уже начали разрабатывать магистраль, которая пройдёт из Пекина через Астану, Москву и Минск в Берлин. И чуть ли не в 2018 году намерены приступить к ее строительству (см.: «Из Пекина в Берлин за 20 часов...», Евразия. Эксперт. 27.09.2017) (http://eurasia.expert/iz-pekina-v-berlin-za-20-chasov-belarus-kazakhstan-i-rossiya-gotovyat-proekt-gigantskoy-magistrali-e/). И тогда путь от столицы до Нижнего и вправду займёт немного времени. А там и Казань с Екатеринбургом недалеко.

Всплывают, правда, в голове и картины фэнтезийного романа, где проходящая через всю Россию «железка» огорожена стеной, а её атакуют банды голодных и одичавших людей, не успевших перебраться в мегаполисы. И козырным рабочим местом, соответственно, помимо нефтяной и газовой трубы стали оборонительные огневые точки на этой самой стене.

Роман, конечно, был написан и напечатан в менее оптимистичные, нежели нынче, годы. Да и чего вроде с фэнтези возьмёшь? Однако даже самая причудливая фантазия, в конечном счете, опирается на реальность.

К этой реальности не так давно обратил президент российского Союза малых городов Евгений Марков. Выступая на межрегиональной научно-практической конференции «Роль духовного, культурного и исторического наследия в стратегии развития малых городов России», которая прошла 16 сентября в старинном русском городе Алатыре (Чувашия), он напомнил, что три года назад председатель ЦБ РФ Эльвира Набиуллина даже средние города с населением до 100 тысяч человек окрестила экономически неэффективными. И призвала сосредоточить основные федеральные ресурсы на развитии 12 городов-миллионников.

Между тем, подчеркнул Евгений Марков, сегодня именно малые города после почти полного уничтожения российской деревни стали местом, где сохраняется основа России. И эта основа продолжает слабеть: после 1991 года каждые десять лет страна теряла 300 городов и посёлков городского типа. Были города и посёлки – стали сельские поселения, а то и вовсе опустели.

С одной стороны, урбанизация – процесс вроде бы естественный. С другой – на то и государство, чтобы его регулировать. При обсуждении стратегии пространственного развития России, по словам Маркова, удалось показать, что при такой перспективе те самые миллионники окажутся разделены пустыней. Кроме того, десять из них расположены до Урала, и только два за ним – возможные геополитические последствия понятны. Однако в соответствующем указе Президента основным критерием эффективности всё равно было названо развитие крупных городских агломераций.

Мал золотник...

Как и многие другие малые города, Алатырь, отметивший в сентябре 2017 года свою 465-ю (со времён и по указу Ивана Грозного) годовщину, сегодня озабочен своим будущим. Из 20 последних ячеек таблицы, которая показывает в Википедии численность его населения, 18 отмечены идущими книзу красными стрелками. В общей сложности минус почти 12 тысяч жителей – на четверть меньше от максимума в 47,7 тысячи человек, достигнутого в 1992 году.

Средняя зарплата, разумеется, куда ниже, чем в мегаполисах, многие живут едва ли не натуральным хозяйством. Хотя, с другой стороны, местные оборонные заводы в последние годы оживились. А с третьей – китайцы неподалёку собираются взять в аренду изрядное количество пахотной земли.

Так что давнее и яркое, по словам Евгения Маркова, участие Алатыря в движении в защиту малых городов – отнюдь не случайность. Причём за это время у городской администрации появился весьма деятельный союзник – Русская Православная Церковь.

С тех пор, как я написал в журнале «Урал» (см. «Гражданин батюшка», Урал, 1/2009) (http://magazines.russ.ru/ural/2009/1/ra9.html) о стремлении алатырских священников соединить пастырское служение с активной гражданской ролью, оказывается, прошло уже почти девять лет. Тогда, по ощущению, это было в новинку не только для меня, но и для многих горожан. Тем более – для министерства образования Чувашии, которое с осторожностью наблюдало за первыми опытами преподавания в местных школах основ православной культуры.

В тогдашний мой приезд глава московского издательского центра «Истоки» Игорь Кузьмин впервые представил алатырским учителям одноимённую социокультурную программу. Одобренная федеральным Минобром, она к тому времени уже двенадцать лет применялась в целом ряде регионов, но для Чувашии была в новинку.

На сей раз 15 сентября на Всероссийскую образовательную конференцию о системном развитии этой программы (http://www.istoky-co.ru/main.php) приехали учителя со всего Алатырского района. И о своём опыте работы с «Истоками» в рамках регионального или школьного компонента вместе с инициатором программы рассказывали алатырцы и гости из тех самых регионов, число которых в 2017 году перевалило за шесть десятков.

А учреждённая не так давно отдельная Алатырская епархия РПЦ и Православный благотворительный фонд «Алатырь», кроме того, вместе с городской администрацией вообще стали организаторами всего комплекса юбилейных событий. Приурочены они были не только к 465-летию города, но и к 280-летию Собора Рождества Пресвятой Богородицы, тесно связанного с его историей и возрождённого в 1990-е годы.

Страсти по собору

Отношения власти и церкви издавна противоречивы. Вот и нынешнее, с исторической точки зрения очередное их сближение нередко вызывает весьма активное неприятие. Во всяком случае, в Фейсбуке и в Екатеринбурге, где в последние несколько лет немалым общественным раздражителем стал вопрос о строительстве храма имени святой Екатерины.

Именно Екатерининская церковь по понятным причинам начала строиться вместе с крепостью в 1723 году. Возведённый позднее на её месте собор в 1930 году был, как водится, взорван. Но когда ещё через 80 лет зашла речь о его восстановлении, мнения горожан разделились, активные же противники стали митинговать.

Протесты затем вызвало и намерение построить храм на искусственном острове, насыпанном на стрелке городского пруда. Несогласные при этом активно – вплоть до публичных демонстраций – высказывались как против места, где новая вертикаль разрушила бы историческую панораму, так и против архитектурного стиля, допетровские черты которого, по их мнению, не соответствовали трёхвековым городским традициям.

Попытка хотя бы символически восстановить целостность 300-летней истории Екатеринбурга сама по себе наверняка принимается многими. Но после десятилетий активного безбожия новодельные соборы как безусловную духовную ценность воспринимают далеко не все. Кроме того, в центре города, и без того плотно застроенном за советские и последующие годы, по соседству действуют уже два храма – историческая Вознесенская церковь и новый Всесвятский, возведённый на месте расстрела царской семьи.

На той же алатырской конференции о наследии московский архитектор Андрей Яхнин, взяв за образец Сергиев Посад с его лаврой, высказал убеждение, что русские города как наследники византийских всегда развивались вокруг храмов и монастырей, которые впоследствии оставались их социокультурными и духовными центрами. Применимо ли, однако, это правило к тем уральским городам, которые начинались с крепостей и заводов? А Екатеринбург его зарубежным гостям, коих в нём до закрытого советского времени побывало немало, и вовсе представлялся совершенно европейским...

Зрительно и символически комплекс Храма-на-Крови уже сегодня претендует на роль особого городского центра, едва ли не параллельного историческому административному. И третий храм, поставленный на прямую линию с другими, среди прочего довершил бы его создание.

Словом, это для человека религиозного избытка нет. А мало- или вовсе не верующему поводов искренне усомниться немало.

Однако одной из главных причин общественного раздражения, похоже, стала активная поддержка проекта региональной властью – двумя губернаторами Свердловской области (они за это время успели смениться) – и владельцами крупных компаний. Как властный, а не духовный он в первую очередь и воспринимался многими его противниками.

Как минимум за последние полвека Екатеринбург не раз проявлял своё вольнодумство, которое в последнее время чаще всего именуется либерализмом. В марте 1991 года, поддерживая Бориса Ельцина, он даже проголосовал против сохранения СССР на известном референдуме – о чём, правда, в городе сегодня предпочитают не вспоминать. Кроме того, протесту негласно могли содействовать и, скажем так, представители других элитных групп.

Не хлебом единым...

Советовать властным и церковным пиарщикам, как надо работать в такой ситуации – дело неблагодарное и вряд ли ответственное. Однако их попытки прибавить своему голосу традиционного уральского металла явно не привели к желаемому результату. Скорее наоборот: полемика стала превращаться в некое политизированное состязание, кто больше народу способен вывести на улицы. И, возможно, в том числе поэтому от варианта стройки на пруду решили официально отказаться.

Екатеринбургская епархия, судя по всему, выводы из этого уже сделала. Во всяком случае, свою деятельность, скажем так, в информационном миру она весьма активизировала. Важно теперь, чтобы современные технологии работы со СМИ не сделали её образ чересчур обмирщённым, приземлив его до имиджа светских институтов.

Но так или иначе, а в конечном итоге этот образ формируют сами священники. И тут, конечно, малый город, где всё и все на виду, удобнее. Во всяком случае, для тех, кто действительно готов и способен подтверждать свою веру действиями.

Похоже, алатырским священникам это удалось. Как минимум последователям архимандрита Иеронима Шурыгина, который родился в Свердловской области, монашествовал на Афоне, а с 1995 года до своей кончины в августе 2013-го был наместником Свято-Троицкого монастыря в Алатыре.

За это время монастырь возродился из руин и привлёк многочисленных паломников и жертвователей. Корпус же церковных служителей пополнился в том числе екатеринбуржцами, музыкантом Владимиром Тепловым и филологом, кандидатом наук Олегом Востриковым – теперь отцами Владимиром и Олегом. То есть наметился пусть и немногочисленный, но встречный поток – из мегаполиса поближе к земле.

Понятно, что в делах церковных далеко не всё измеряется деньгами. Вот, к примеру, мастер Александр Шлягин, чьи уникальные резные иконы сегодня можно видеть в алатырском Рождественском соборе, делал их все эти годы бесплатно. Однако с точки зрения мирской и меркантильной, видимо, можно «оцифровать» и его вклад, и прибыток от, скажем так, инвестиционных пожертвований и паломнического туризма. Не зря, говорят, и отец Иероним в своё время шутил, что когда-нибудь город ещё будет кормиться от монастыря.

И всё же, думаю, по отнюдь не только мирским заслугам тому же отцу Иерониму в 2006 году было присвоено звание почётного гражданина Алатыря. Равно как через десять лет и отцу Владимиру, который уже 20 лет служит настоятелем Рождественского собора и 15 лет возглавляет Алатырское благочиние.

Без вариантов?

Чуть более высокому вниманию к духовности и культуре, которое уже не раз доводилось встречать в малых и средних российских городах, разумеется, тоже можно найти материальное объяснение. Иных, вещественных ресурсов этим городам, в отличие от миллионников, не хватает куда острее. Правда, к примеру, уникальные образцы художественной керамики, которые видел недавно в Коркино, что недалеко от Челябинска, вполне осязаемы. Но ощущение, что талантливый человек при определённых условиях может реализовать себя и в таком городе, гораздо ценнее сугубо утилитарных свойств. По меньшей мере, для такого человека.

Вот и в Алатыре программа праздничных событий конференциями отнюдь не ограничилась. В неё, к примеру, вошёл поэтический фестиваль имени местного уроженца, а потом костромича, члена СП СССР с 1968 года Вячеслава Шапошникова, который в 1991 году принял сан священника. Стихи звучали и на благотворительном концерте, главными «звёздами» которого стали детско-юношеский хор имени Иоанна Дамаскина из Санкт-Петербурга и одна из лучших сегодня исполнительниц русской эстрадной песни Ирина Леонова, живущая в Москве.

Одной лишь духовно-культурной пищей нехватку материальных якорей, разумеется, не восполнишь. Однако другим краем своей жизни Алатырь напрямую причастен и к той самой технологической теме, с которой я начал этот отошедший было от неё разговор. Во всяком случае, в неё, безусловно, погружены его оборонные заводы.

Один из них в своё время был выстроен в историческом центре города, на бывшей базарной площади, и теперь соседствует с целой россыпью старинных церквей. И в советскую пору это предприятие поддерживало реставрацию храма Иоанна Предтечи, тогда ещё как памятника истории и архитектуры. Но сегодня речь не о финансах, хотя, наверное, не помешали бы и они.

Надеюсь, что эти заводы планируют не обанкротиться, а развиваться. Но если так, их будущее, очевидно, тоже связано с перспективой Алатыря. Это китайцы могут приехать издалека и выращивать на русской земле овощи с применением бог знает каких удобрений. Выпускать же конкурентоспособную продукцию на новых высокотехнологичных станках должны свои. А уровень их квалификации вряд ли способен приподняться над окружающей средой.

Проще говоря, рабочие и инженеры не могут оказаться намного умнее и профессиональнее, чем воспитатели, учителя, преподаватели, врачи, деятели культуры, предприниматели, чиновники, топ-менеджеры и многие другие люди, от которых зависит социально-культурная атмосфера любого города – что малого, что мегаполиса. Теперь, возможно, в этот перечень и священников можно добавить.

Точку зрения тех, кто сегодня руководит этими заводами, услышать в Алатыре не удалось – на юбилейных событиях они не выступали. Вроде бы дистанцируются, остаются государством в государстве, напрямую выходя на Москву...

Однако, если что – везти из той же Москвы или какого иного миллионника вахтовиков наверняка влетит в копеечку. А местные продолжают уезжать за химерами счастливой обеспеченной жизни. Многие – опять же в столицу, где, по словам Евгения Маркова, с учётом области собралось уже около 20 миллионов человек. Но добавилось ли счастья?

Хотя вот китайцы, приезжавшие в 2016 году на Московский урбанистический форум (см. Будущее наступило...) (https://realty.rbc.ru/news/577e15969a79471433ad9ae6), Москве завидовали. Мол, у вас леса, водоёмы, а в Пекине дышать нечем.

У них там тоже, как и везде, перекос: сельские жители в среднем зарабатывают втрое меньше, чем городские. Неудивительно, что в город из деревни каждый год переселяются 13 млн человек. Уже сегодня на Китай приходится четверть из 500 крупнейших городов планеты, а количество агломераций с миллионным населением превысило полторы сотни. И китайские урбанисты уже проектируют жилые зоны, рассчитанные на сотни миллионов человек. Одна неувязочка – жить в подобных гигаполисах невозможно.

А вот Кьелл Нордстрем, насколько можно понять, призывает расслабиться. Мол, в Швеции в 2008 году домохозяйства, где жил один человек, составляли 48 процентов от их общего числа, а в 2016-м – уже 56 процентов. И, по его мнению, это «не повод для страдания, а лишь факт необходимости признать эволюцию» и адаптироваться к ней. Противостоять же, останавливать – глупо.

На всякий случай переведу. Это значит, что даже такому неоднозначному понятию, как «шведская семья», приходит конец. И памятная благодаря той же советской школе строчка Маяковского «...и разных прочих шведов...» начинает звучать несколько по-иному.

Нордстрем – швед, имеет право. Однако стоит ли нам, в России безоговорочно следовать его призыву? Не о пресловутом особом пути речь, а о собственной возможности развивать технологии, не растворяясь в глобальном море и мире. Тем более что пространство идей, связанных с таким развитием, отнюдь не свободно от других интересов – национальных и не только.

Опираясь на итоги специальных исследований, недавно это весьма ярко показала ведущий научный сотрудник Международной лаборатории прикладного сетевого анализа НИУ ВШЭ Галина Градосельская (см. «Продавцы цифрового счастья») (http://inruonline.com/video/view/prodavcy-cifrovogo-scasta). Причём конференция (http://inruonline.com/event/view/in-residence-byt-doma), прошедшая 27 сентября в Сколково, тоже была посвящена развитию городов.

В других странах с этими и подобными социальными последствиями такой эволюции тоже смиряются далеко не все. И далеко не все из таких людей заслуживают звание консерваторов.

Андрей Расторгуев

03.11.2017

К списку
Создание сайта